Как мы привыкли, посещая монастыри в Москве, к охране в виде бдительных и суровых козаков в этой их традиционной форме при обязательных усах, а подчас и бородах, или в виде работников ЧОПов, порой идущих за тобой по пятам и посматривающих так, будто ты личность потенциально опасная, и возможно пришел в монастырь совершить акт вандализма. Да и ходить по территории московских монастырей можно не везде, а там, где разрешено высоким монастырским начальством, шаг в сторону и ты уже преступник... Поэтому, входя на территорию Спасо-Бородинского монастыря явно не через центральный вход, а через какие-то полуоткрытые железные ворота, мы бы не удивились, если бы нам на встречу с недовольными возгласами выскочила бойкая бабулька или выполз из привратной сторожки охранник. Но никто на нас не набросился, никто не завопил в праведном негодовании. Войдя, мы вообще не встретили ни одного человека. Это так необычно. Внимание привлекла памятная доска на фасаде здания слева от входа, она сообщала, что в годы Великой Отчественной войны с 10 августа по 9 октября 1941 года здесь размещался Томский Сибирский госпиталь "ППГ-670".
Накрапывал мелкий дождик. Так никого и не встретив, мы вышли к величественному собору Владимирской иконы Божией Матери. Возле церкви Спаса Нерукотворного (храма-усыпальницы А.А.Тучкова-IV, который стоит на предполагаемом месте его гибели и где потом упокоилась основательница монастыря Маргарита Михайловна Тучкова - его супруга) обнаружилась туристическая группа, состоящая из школьников лет по 10. Сделал несколько снимков внутри усыпальницы, правда не заходя в нее, а через решетку. Когда я повернулся, чтобы уйти, к решетке ринулась толпа детей, а мне в след тоненький женский голосок пропищал: "Нельзя фотографировать в храме без благословения".
От монастырского кладбища, уничтоженного в 20-е годы прошлого века богоборческой властью, осталось всего несколько могил - за церковью Спаса Нерукотворного, да и те, скорее всего, восстановлены уже в наши дни. Была мысль посетить музей игуменьи Марии (М.М.Тучкова), но так мыслью и осталась. Петр подарил нам по прекрасно изданному буклетику, посвященному игуменье Марии, он купил их в местной сувенирной лавке.
Через неприметную калитку в стене с фресками в античном стиле мы покинули Спасо-Бородинский монастырь, но уехали к музею Бородино не сразу. В нескольких метрах от калитки увидели памятный знак на могиле неизвестного солдата, погибшего в битве при Бородино, затем пошли к громадному монументу в некотором отдалении от монастыря, он находится возле автомобильной дороги. На фотографии он выглядит не столь величественным как на самом деле, высотой он наверное, метров десять. Вернувшись к автомобильной стоянке при монастыре, спрятались от дождя и ветра в машину Петра, где перекусили прихваченными с собой бутербродами и продолжили путешествие.
Мы ехали на могилу П.И.Багратиона, которая находится за высоким и очень похожим на часовню памятником павшим на Бородинском поле воинам. К памятнику ведет широкая аллея. В этом месте как бы сошлись две эпохи и две великие войны - Отечественная 1812 года и Великая Отечественная 1941-1945 годов, о которой напомнает ДОТ (долговременная огневая точка) и окопы. Слева от ДОТа мемориальная доска, на которой написано, что этот ДОТ и ходы сообщения входили в систему укреплений можайской линии обороны во время боев на дальних подступах к Москве в октябре 1941 года.
Постояли у могилы Багратиона и, конечно же, раскидали ее изображение по фотоаппаратам, обошли со всех сторон памятник так похожий на часовню. С холма, на котором он высится, открывается вид на кажущееся бескрайним Бородинское поле. И я поймал себя на мысли, что мне хотелось бы приехать сюда в дни, когда военно-исторические клубы проводят здесь реконструкцию Бородинского сражения, чтобы насколько это возможно, прикоснуться к событиям почти двухсотлетней давности.
Затем мы пошли в сторону музея. Увидели Петра, стоявшего на окопе и осматривавшего вход в ДОТ. Неужели спрыгнет и полезет? И точно, спрыгнул и полез. Вскоре его голова показалась в прорези ДОТа, откуда осенью 1941 года русские воины вели огонь по рвавшимся к Москве фашистам. Ну как можно было не запечатлеть Петра... Даже родилось и было озвучено шутливое название будущего снимка, но Петру оно не понравилось, и он чуть позже дал ему другое название - "Петр окопался".
Смотреть экспозицию музея мы не пошли, ограничились осмотром орудий, выставленных на территории музея и памятников трем великим полководцам - Кутузову, Багратиону, Барклаю де Толи.
А потом, вновь летела под колеса дорога, промелькнул за деревьями белый храм, Бородинское поле с виднеющимися вдали монументами лежало справа от дороги. Сделали еще одну остановку, чтобы осмотреть несколько памятников, которые мы видели вглядывась в даль от могилы Багратиона.
Последний монумент, где мы остановились, оказался особо примечательным, он установлен на холме, откуда в день Бородинского сражения 26 августа 1812 года фельдмаршал М.И.Кутузов руководил войсками.
Покинув Бородино, покатили в Можайск, где надеялись пока еще светло побродить по тамошнему городскому кладбищу, но где оно находится еще предстояло выяснить. На въезде в город нас заинтересовал собор в готическом стиле. Оказалось, это Ново-Никольский собор и находится он на территории Можайского кремля. Обошли это величественное и даже загадочное здание, поразмышляли о его необычной архитектуре. И еще хочу сказать о своем ощущении - то место на карте Можайска, где дорога, ответвляясь, вливается через ворота в обшарпанные стены Кремля, не шагнуло в 21 век, а задержалось в начале прошлого столетия. Поразительная разруха и запустение, заставляющие вспомнить кадры старой кинохроники. Теперь жалею, что сделал так мало фотографий, и не снял тот ужасный, но почему-то притягательный полуразвалившийся домик, что жмется к стене кремля...
Последним пунктом нашего путешествия стало Ямское кладбище, находящееся в селе Ямское, что недалеко от Можайска. Позже я узнал, что кладбища есть и в самом Можайске, но местные жители, которых Петр явно удивлял вопросом "Где здесь кладбище, где похоронены знаменитые люди, Герои Советского Союза..." - упорно посылали нас на Ямское. Они объясняли путь к кладбищу примерно так: проехать до такого-то светофора, свернуть, а потом куда-то под "чугунку"... Петр не без восторга вспомнил, что "чугункой" называли железную дорогу, объяснял почему именно "чугункой", да я не запомнил. Но это словечко показалось забавным.
Когда мы подъехали к Ямскому кладбищу, у меня возник вопрос, ответ на который я не нашел по сей день - каким образом в эту дыру добираются самые обычные бабульки? С первых шагов по кладбищу стало ясно, что здесь нам точно ловить нечего. Кладбище явно новое, скромненькое и совсем не интересное: оградки, кресты, стандартные памятники и традиционно большие участки под захоронение. Но чувствовалось, кладбище - не сельское, и хоронят здесь именно жителей Можайска. Была, правда, у нас надежда, что и здесь может оказаться воинский участок. Спросили об этом мужика, убиравшегося на могиле родственников, он оказался не в курсе. Прошли с Сергеем по широкой асфальтированной дороге как бы делящей кладбище на две части и дошли почти до конца. И не без разочарования повернули назад - кладбище плавно перетекало в бескрайнее поле. Петр выбрался откуда-то из кладбищенских глубин и сказал: "В дебрях тоже ничего интересного". Оставалось только покинуть эту юдоль скорби и возвращаться в неугомонную Москву. Но с громким мявканием выбежала к нам пушистая кладбищенская кошка, судя по всему, изголодавшаяся, бежала к машине впереди нас. На еду набросилась яростно. И кормить ее оказалось делом небезопасным, так как призвав себе на помощь всю свою прыгучесть, кошка выхватывала куски ветчины и сыра прямо из рук Лиды и хорошенько цапанула ее острым коготком.
Путь в Москву обошелся без пробок и приключений. Поскольку Петр ехал в Марьино, где его ожидали "пупочки" - блюдо, которое он всячески расхваливал, он смог подкинуть меня до моего дома. Большое ему за это спасибо!
24 октября 2009 г.
Двамал
|
